Вообще-то Николай Коляда драматург, но недавно он подался в режиссеры, и у него неплохо получилось. В укор «Селестине» можно поставить некоторую затянутость, но это вполне искупается внятностью сюжета. Сочинение испанского драматурга эпохи Ренессанса Фернандо Рохаса огромно, запутанно и многословно. Но Коляда умело отредактировал коллегу: теперь совсем нетрудно разобраться, кто с кем спит и кто с кем дерется. В «Селестине» много музыки, танцев, а также тряпочек, бумажек и просто сора, с помощью которых режиссер обживает сцену. Но главный аттракцион спектакля – это сморщенная как яблочко, мелкая как муравей, веселая как дитя, сводня Селестина в исполнении Лии Ахеджаковой. Благодаря ей, «Селестина» смотрится в «Современнике» райской птицей, пестрой и крикливой, непонятно как залетевшей из будущего в унылый театр, живущий своим прошлым.

…Сцены, исполненные чувственности, даже грубости интимных отношений (что неизбежно в пьесе испанского драматурга XV века) уравновешиваются красотой сценического оформления, красочными костюмами (недаром художник этого спектакля В. Кравцев из Екатеринбурга стал лауреатом недавней «Золотой маски»), музыкой, танцами, особым рисунком движений, сказочными мотивами.

…Пьесе 500 лет, но ни разу она не была поставлена в России. Разыскала пьесу Лия Ахеджакова и её продюсер Ефим Спектор, Галина Борисовна Волчек вместе с завлитом театра Женей Кузнецовой (к слову, всегда бывшей ярым «заединщиком» этого проекта) что-то сильно взволновались и загорелись, позвонили мне в Екатеринбург и предложили написать инсценировку этой пьесы и поставить спектакль…две великие женщины Волчек и Ахеджакова предлагают работать в легендарном и любимом, обожаемом мною театре «Современник».

…Как было здорово, когда мы — Верена, Володя Кравцев и я – по вечерам на 18 этаже гостиницы «Украина» сидели и вязали из притащенных из театра тряпок шапки, шляпки, косы для спектакля! Когда к двум часам ночи кончались тряпки, мы втроем, в радостном творческом «запое», посматривали на гостиничные шторы и покрывала, и думали, как бы их так незаметненько от горничных разорвать на лоскутки и быстренько связать до утра еще пару шапок, чтоб утром, придя на репетицию, всех поразить и удивить. Однажды Верена предложили длиннющую красную дорожку, что лежала в коридоре гостиницы, выкрасть потихоньку и разрезать на ленты. Я отговорил её – очень тяжелая дорожка была, ведь и так все костюмы у актеров в нашем спектакле килограммов по тридцать-сорок. К слову, никто из исполнителей ролей в спектакле по этому поводу даже не тявкнул – за что актерам особая благодарность. Они как-то к середине репетиций вдруг прониклись замыслом, никто не выступал, что «я, мол, этого не буду делать, это не надену» и вот тогда на репетициях установилась чудная атмосфера. Когда я связал первый коврик-кружок и принёс его к Галине Борисовне Волчек в кабинет, чтобы рассказать, какими будут костюмы, она, не говоря ни «да», ни «нет», сказала мне: «На премьеру свяжешь мне такую сумку».

…Те, кто видел наш спектакль, обратили, наверное, внимание на то, с какой любовью сделаны все костюмы. Туфельки (недешевое удовольствие, надо сказать) у всех персонажей – тоже обвязаны тряпочками. Причём, по нашей просьбе, у богатых персонажей в костюмах везде мелькает тряпочка из люрекса — чуть-чуть люрекса, чего-то блестящего: как и положено всем новым русским. При чём в пьесе про Испанию 15 века новые русские? – спросит кто-то. На что ответ мой будет прост: при том, что спектакль я ставил про сегодняшнюю Россию, про себя и про то, как просто разрушить своё, тобою созданную жизнь, свой мир.

…Директор театра Леонид Иосифович Эрман в запале и всерьез кричал на меня, что «вы с Кравцевым оставили меня голым!» Сколько километров тряпок мы разорвали на репетициях – не могу себе представить. Но подсчитано, что на костюмы ушло три километра ткани. А может – больше.

…Работать с Лией Ахеджаковой было одно удовольствие…Скажем, никак не могли найти точный головной убор для Селестины, сорок шляпок, связанных нами, перепробовали, десяток платков перемеряли – нет, всё не то и не так. Потом Кравцев попросил костюмеров принести чистый белый старушечий платок, мы уговорили Лию надеть его, а сверху мы закрепили две искусственные розы, которые в тот день мы купили недалеко от станции метро «Чистые пруды», в цветочном магазине. Так вот, розы мы связали вместе, как веночек, надели на Лию и все захохотали: засветилось два красных фонаря и сразу же ожила будто Селестина – старая сводня, бывшая блудница, сразу судьба какая-то проступила.

…весь спектакль актёры рвут тряпки – неподражаемый звук рвущейся ткани. Как он напоминает мне моё детство! Лоскутки, из которых шьют одеяло, вяжут половички. Как это красиво!

…Когда первый раз на репетицию нам выставили всю тарелку – роскошную, огромную, одиннадцатиметровую в диаметре, белоснежную — я просто задохнулся от восторга. Сказал об этом Кравцеву, на что он, хитро смеясь, сказал мне: «Погоди, а вот когда на эти доски выйдут артисты в красочных, цветных костюмах – ты вообще в осадок уйдёшь». И вправду, когда на первой генеральной актёры надели все свои костюмы и художник по свету Володя Уразбахтин осветил сцену – мы, сидящие в зале, ахнули. Спектакль с этого момента стал получаться ярким, красочным, почти сказочным и похожим на воспоминание каждого из нас о детстве. Сейчас на странице «Современника» в Интернете выставлено 18 фотографий Николая Мещерякова – одна другой красочнее. Достаточно взглянуть на них, чтобы понять, что за это за спектакль и захотеть сходить посмотреть его в театре.